В этом нет ничего сверхъестественного – доехать до Владивостока на мотоцикле, по мнению супругов Александра и Екатерины Гилёвых. Минувшим летом они совершили путешествие туда и обратно и специально для Сиб.фм написали о своих впечатлениях.
Этот путь ежегодно совершают множество мотопутешественников из разных стран. Один из самых популярных маршрутов: Владивосток – Мыс Рока в Португалии (самая западная точка Европы). По сравнению с большинством из этих байкеров мы салаги.
Мотоцикл BMW R 1150 RS 2002 года выпуска, проверенный временем, надёжный. Единственный минус этого мотоцикла – приверженность асфальту, ровному.
Багаж небольшой: палатка, спальники, пенки, смена белья, тёплая одежда, дождевики.
День 1. Новосибирск — Ачинск
Мы выехали 18 июля. Задача на первый день – доехать до Ачинска.
Из всех дорог до Кемерова выбираем – через Танай. Эта трасса утром буднего дня пустынна, в отличие от той, что ведёт через Болотное. Здесь почти нет фур, мало придорожных деревень. А главное – на въезде в село Журавлёво, на границе Кемеровской и Новосибирской областей, прямо на берегу Танаева пруда – кафе, где можно отобедать не просто дёшево и вкусно, а очень-очень вкусно и очень дёшево.
Немолодая официантка говорит:
«Я люблю мотоциклы. Только боюсь их. Здесь часто обедают байкеры и все, как один, едут во Владивосток, будто там им мёдом намазано».
За окном – огромное мелководное озеро, по его поверхности медленно дрейфуют травяные острова. Есть легенда, что посреди водоёма или даже в его глубине есть «Кучумов остров», на котором сокрыты несметные ханские богатства.
Идёт дождь. Говорят, что выезжать по дождю хорошо – это плачет природа родного города, это небо скучает. Хочется верить, что этот дождь предвещает нам благополучное возвращение. Весь день мы едем по самому краешку тучи.
А под Кемеровым в канаве спит в траве большой плюшевый пони и всем своим видом показывает, что уже приехал.
Вечереет. В лучах заходящего солнца на въезде в Ачинск нас встречает огромный глинозёмный комбинат, зловещий и прекрасный: постапокалиптические пирамиды, дымящие трубы, красное солнце, пылающее в изогнутых лужах.
Ночлег – на байк-посту. Это такие места, где любой мотопутешественник может найти место для ночлега, ужин, мотомастерскую и обрести новых друзей. Байк-посты есть во многих городах. Денег с постояльцев в таких местах не берут, чаще всего имеется лишь копилка: «У кого есть возможность, сколько-то в неё бросают, у кого нет – не страшно».
Все путешествующие на мотоциклах друг другу братья с первого взгляда и словом, и делом.
Даже если говорят на разных языках и могут объясниться лишь жестами и улыбками.
За окном всю ночь проносятся поезда, фуры, неистовствует гроза, и кажется, что дождь хочет смыть с лица Земли всё, но не может и оттого идёт ещё отчаяннее. Под такой шум снятся самые лучшие сны – сны о дорогах.
День 2. Ачинск – Канск
Утро над Ачинском хмурое. На одной из заправок объездной дороги обитает стайка собак, на первый взгляд они милые, но, как только пытаемся ехать, они бросаются под коләса и пытаются ухватить за ноги.
Один пёс гнался за нами по трёхполосной дороге метров триста. Как только они с таким рвением до сих пор там живы, непонятно.
Погода портится, начинается дождь. Все вокруг внезапно сходят с ума: попутные машины пытаются перепрыгнуть нас, встречные – непременно взять на таран.
Подъезжаем к ремонту моста, светофор – то встречный поток едет, то наш. На мосту затор – машинка, которая едет первой, заглохла. Водитель тщетно пытается столкнуть её с места. Едущие следом пытаются её объехать, рискуя притереться бортами и надолго закупорить движение.
Идёт дождь и, сидя в промокших штанах, откровенно завидуешь «коробочникам»: у них есть крыша над головой, можно откинуться на спинку мягкого сиденья и слушать музыку.
По узкому краешку вдоль ограждения минуем затор. Да, нужно было остановиться и помочь пареньку оттолкать его заглохший автомобиль, но подумалось: «Там столько машин. Пока не отодвинут – ведь не проедут. Помогут».
Сразу после ремонта моста – серьёзная авария: машинка залетела под встречную фуру. Фура в кювете, машинка, обгоревшая, посреди дороги, ещё одна застряла на пригорке рядом с дорогой (как туда попала? – неизвестно). До ремонта моста – метров двести, там все ползут как черепахи, как они сумели там столкнуться?..
В Канск въезжали на закате. Много заколоченных домов. Тревожная встреча с захолустьем. На улицах мелькают пацаны, всем своим видом напоминающие о новосибирских окраинах 1990-х.
В Канске кого-то очень сильно ловит полиция: главную магистраль города перекрыли и проверяют все машины подряд. Когда мы заселились в отель, туда тоже пришла полиция, о чём-то долго говорили с администратором, на нас даже не взглянули.
«Вы по тревожной кнопке?» – спрашивает администратор полицейских о цели визита. «Хуже», — устало отвечает лейтенант.
Но вместе с тем город прекрасен, ведь это его маргинальное – оно же есть сакральное. Здесь доживает ХХ век. За мостом через реку Кан виднеется панельная девятиэтажка, у неё на крыше сохранились надписи: «Магазин СТАРТ», «ДОМ КНИГИ», – как будто советское детство машет нам рукой. Утром нас ещё благословит с пригорка статуя Ленина, выкрашенная «под золото».
День 3. К Иркутску
Выезжаем из Канска, почти сразу начинается дождь. Нас обгоняют два чопперка, Олег и Семён. С ними мы познакомимся только через две с половиной тысячи километров.
Утром проехали деревню Тины, в ней – река Погорелка и на въезде в деревню – болото с торчащими чёрными стволами и мёртвыми ветками, как в песне Высоцкого: «Из поганых болот чьи-то тени встают».
Из интересных названий где-то встречались ещё потом деревня Шаманка, и в ней река Каторжанка.
Мы ехали, а Иркутск всё отступал. Жалких 1 836 км от Новосибирска. Едем третий день, четвёртый. Декабристские места. Прежде казалось, что они где-то далеко – «во глубине сибирских руд», а они – вот, и солнце над ними светит обыкновенное, и Нижнеудинск запоминается почти часовой очередью на заправке. Мы и вправду уже далеко от дома, и те 4 000 км до Владивостока, что ещё впереди, кажутся невозможными, непроходимыми.
Подумалось ещё, что у нас есть отчётливое стремление фотографировать руины и заброшенные дома. По фотографиям выходит, будто родина стоит на пороге небытия, но в реальности это совсем не так. За Канском, чем ближе к Иркутску, тем крепче деревни: много детей, хорошие дома, новая техника, в посёлках – работающие заводы, живые ухоженные поля, хорошие дороги.
Проехали очередной колхоз имени Ленина. За ним следом – колхоз имени Чапаева. В первой же деревне два пацана лет семи вдруг бросают свои игры и бегут вприпрыжку по траве вдоль трассы за мотоциклом, и радостно машут руками. И мы махали им в ответ.
И ещё в деревне с чудесным ласковым названием Тулюшка остановились перед шлагбаумом на ж/д переезде. Кругом – поля сплошь в цветущем иван-чае до сопок на горизонте. И краски все яркие на закате.
В нашем дневнике появилась запись:
«Вдруг подошла девочка, красивая, загорелая, из деревенских, пальчики – видно, что к работе привыкли. Протягивает пластиковый стакан клубники: «Купите».
Саша говорит: «Нет, спасибо». Она ко мне: «А вы хотите?» «Нет, — отвечаю, — спасибо». Она показывает на камеру, прикреплённую к моему шлему: «А что это у вас?» «Камера», — говорю. Она спрашивает: «А зачем?» «Красивую природу снимать. Ты здесь живёшь?» Девочка говорит: «Д». «Красиво здесь», — говорю я ей. Она смотрит на меня недоверчиво, грустно соглашается: «Красиво», — и уходит куда-то в сторону. Я думаю: дурочка я. Это моё «красиво», про это ей говорить не надо, это она и без меня знает, это для неё настолько очевидно, что об этом не говорят. Лучше бы клубнику у неё купила, она была бы рада. Да только переезд открывается – ехать надо, деньги во внутреннем кармане, глубоко, да и куда с ягодой на мотоцикле... Вечереет, кругом тайга, впереди 400 км до ночлега, надо быстрее ехать, не до клубники. Прости, девочка!»
У переезда с клубникой ещё несколько детей. Дальше в той же деревне вдоль трассы стоят женщины с вёдрами клубники, ещё чуть дальше — старик... Детский базар, бабий базар... Собираются по интересам, чтоб не скучно было стоять. Неизвестно, насколько серьёзен там этот клубничный приработок, но слева и справа от трасс часто встречаются ягодники.
День 4. К Иркутску
Посёлок Куйтун. Краеведческий музей и общественная приёмная Дмитрия Медведева в одном здании.
Мы очень хотели попасть в краеведческий музей. Он должен был, согласно расписанию, открыться в 8:30. Но и в 8:45, и в 9:20 общественная приёмная готова была принимать граждан, в музее же никого не было. Обидно, но история края нам не открылась. Едем дальше.
Фотографируемся у знака «Зима — 300 метров направо», это банально, но действительно «зима близко». Километров через сто пятьдесят – посёлок с названием Мальта, получается, что от зимы до Мальты тоже не так далеко. Фотографируемся и со знаком «Мальта». Местные коровы ужасно любопытны и подходят знакомиться. Пастух говорит: «С Новосибирска? Жена у меня в Новосибирске от рака умерла. Дочка там живёт».
Недалеко от Усолья-Сибирского — город Тельма. Там храм Казанской иконы Божьей матери – бело-голубой, над солнечным прудом. Кажется, что здесь поселилась старинная Москва. Ведь в русской истории так повелось, что всё оседает в Сибири, как в кладовке, и чем глубже – тем долговечнее. Прекрасные храмы, подобные этому, храмы неземной красоты, мы встречали потом в сёлах неподалёку от Улан-Удэ и по пути из Улан-Удэ в Кяхту. Старинные они или новоделы, не столь важно.
Важно видеть с трассы, как чуть внизу вдалеке над серыми крышами высится белая колокольня. Думается, что там, в дальнем углу родины, она точно дотягивается до Бога.
Уму непостижимо, сколько Китежей разбросано вдоль федеральных трасс.
От Иркутска до Слюдянки (южного берега Байкала) – чудесная дорога, правда, горная, довольно опасная. Грузовики ползут вверх и вниз по серпантину со скоростью пешехода. Они пахнут сожжённым топливом и горящими тормозными колодками..
Наверху перевала – источник. Там на деревья повязывают ленточки, набирают святую воду и на счастье бросают монетки.
Вечером нам внезапно открылся Байкал! Настоящий! Огромный! Далеко внизу!
А вслед нам выползала из-за перевала невероятная туча, похожая на кожаный бурдюк. С неё свешивалась белая пелена дождя, которая постепенно поглощала долину. Нам удалось сбежать к Байкальску, а над священным морем вышла огромная двойная радуга.
Дни 5 и 6. Улан-Удэ
Видели чудесный Улан-Удэ на реке Селенге (Сэлэнгэ, говорят монголы и буряты), его мосты, которые охраняют тигры и бегущие косули, город множества памятников. Там сухая степь и на горизонте – низкие жёлтые горы. И по сравнению с сибирскими реками Селенга похожа на нищенку, на бродячую монахиню: берега её пусты и пологи, воды текут медленно, так что порой речная гладь выглядит неподвижной. Она извивается широкой белой лентой по долинам, привязывает друг к другу Монголию и Россию.
В 100 км от Улан-Удэ – посёлок Мухоршибирь. Там в придорожном чистом деревянном туалете в солнечном луче, вытянувшись, спал довольный дымчатый котик, положив лапку на упаковку от детских салфеток. И над ним в луче плавали пылинки. Здравствуй, Забайкалье!
День 6. К Чите
В дороге, особенно в очень дальней, становишься суеверным. Чудом и божьим даром кажется каждый успешно пройденный километр, каждый поворот, каждая ямка в асфальте.
К полудню мы достигли посёлка Хохотуй. Издали он кажется светлым и просторным: дома посреди жёлтой степи – как зёрна на ладони у Бога. Вблизи посёлок грустен – он жмётся к трассе сквозь частый и чахоточный сосняк. Въехали в него, на центральной улице встретили пацанов с неухоженными сельскими «Уралами». Они фотографировались с нами, как с достопримечательностью. Даже привели ребёнка – девочку лет трёх, посадили её на мотоцикл к нам на колени, сфотографировали.
«А чего вы в посёлок-то наш заехали?» – спрашивают пацаны. Отвечаем, что название заинтересовало – Хохотуй. Пацаны говорят: «Ага, весёлое, мы тут аж обхохотались все...»
Один из них показывает на свой дом, говорит: «Ты включи камеру, дом вот сними. Смотри – на нём резьба старинная. Нигде больше такого дома нет. Да ты посмотри, посмотри: там даже имя мастера вырезано! Мы три года тут живём, я сам это недавно заметил». А когда прощались, спохватился: «Даже ж не познакомились! Меня Женис зовут, – и пояснил: – Казах я». А вслед всплеснул руками: «Ой, мы же даже поесть вас не пригласили!..» Грустное место этот красивый Хохотуй – станция на Транссибе...
А на полпути от Улан-Удэ до Читы в кафе встретился волшебный дальнобойщик, сказал, что 20 лет ездит по трассе Красноярск — Владивосток, рассказал множество историй. А у него самого фура поломалась, а начальник отправил ему запчасть, которая не подходит.
Он рассказывает нам:
«Я ему говорю: а как я её поставлю, она же не подойдёт! А он мне: продай эту, купи какую надо, у меня нет денег на нужную. А где я её тут в этих деревнях продам?»
И говорит на прощание:
«Да вы тоже, можно сказать, дальнобойщики. А через 30 км будет перевал, там наверху – белая ступа, ты положи монетку бурятскому бархану, поблагодари за дорогу, попроси, чтобы техника не ломалась... Чтоб хорошо всё было в дороге».
В тот день мы ночевали в подсобке придорожного кафе. На полу, на пенках, в куртках, в сапогах. А на следующий день между Читой и Хабаровском среди сухих жёлтых степей нас от всего сердца кормил обедом один решительный офицер, прошедший две войны.
День 7. К Могоче
Вдоль трассы много крестов и цветов. На серпантинах – битые, раненые заграждения, на них – как лекарства на ранах – ленты и цветы. Позже, за 130 км до Биробиджана, промелькнут справа четыре креста в ряд, в свежих венках.
В городе Могоче (500 км от Читы) на одном из байк-постов байкеры говорят: «А дальнобои хорошо к нам относятся, за своих принимают». Там мы знакомимся с Семёном и Олегом, теми, что обогнали нас за Канском. Они сами из Хабаровска, ездили в Москву и Питер, теперь возвращаются. Говорят, что прошли в этот раз 25 000 км.
День 8. В Латифундию
До следующего байк-поста от Могочи – 1 000 км, он в селе Екатеринославка.
Пройти в Забайкалье за день 1 000 км и даже больше не так уж и сложно: трасса почти пустая и очень хорошая.
Вечером ветер над Свободным пахнет жареной картошкой. А, может, это и есть запах свободы?
Да, определённо, свобода пахнет жареной картошкой.
Бензин на заправке под Екатеринославкой пахнет пропастиной, огурцами и засахаренными бабочками.
Хозяин байк-поста – невероятный человек. Свой дом он превратил в волшебную страну, «Латифундия», – называет он её. Он спроектировал и смонтировал настоящий лифт, который возит гостей с первого этажа гаража на второй, он выкопал у себя на участке маленький прудик и поселил туда резинового крокодила, у него в огороде множество сортов цветов, ягод, огурцов... и прочего. Его отец – художник, он чеканит по металлу картины, много десятилетий он преподаёт изобразительное искусство в местной школе.
Мы ночуем на чердаке и слушаем во сне поезда, проносящиеся по Транссибу.
День 9. К Хабаровску
Чуть более 500 км до Хабаровска. Не такой уж он и дальний, этот Дальний Восток...
В Хабаровске от перспективы ночевать под открытым небом нас спас человек по имени Роман. Накормил ужином. У него в квартире – байк-пост и огромная коллекция автомобильных и мотоциклетных номеров со всего мира. «Это номер, с которым он прошёл кругосветку, — говорит Роман, — потом мне его прислал...» Он рассказал, что в 1958, кажется, году, когда дорог практически не было, группа мальчишек вместе с педагогом на советских мотоциклах прошли путь от Хабаровска до Байкала, они несли мотоциклы на себе, пилили деревья, разбирали завалы...
День 10. Владивосток!
Во Владивостоке нас приютил байк-пост мотообъединения «Братство Востока». Если в Хабаровске, после девяти полных дней дороги, мы всерьёз думали: «Доедем до Владивостока, а обратно – вместе с мотоциклом погрузимся в поезд», то теперь, помывшись, выспавшись и постиравшись во Владивостоке, мы решили возвращаться в Новосибирск не 10, а 20 дней.
Решили, что не только поедем обратно на мотоцикле, но ещё и Монголию по пути посетим. Если бы не заканчивался отпуск, запланировали бы путешествие ещё на месяц, а то и больше.
Город Владивосток для езды на мотоцикле подходит мало: сопки, бесконечные спуски и подъёмы «с приподвыподвертом».
В нём сложно ориентироваться: чтобы попасть в видимую точку, порой нужно объехать кругами множество улиц. В нём невероятной красоты мосты, и бухты, и маяк, город моряков и рыбаков.
С одной из высоток можно часами наблюдать, как работает грузовой порт: днём и ночью огромные краны перемещают бесконечные контейнеры, встают на погрузку суда, ползает вдоль контейнеров железнодорожный состав с разноцветными вагонами.
И на острове Русском с какой-то внезапной грустью становится понятно, что край огромной родины достижим. И вся она на самом деле не то чтобы маленькая – она «объятная».
Будто бы объять её можно и нужно. Родная, тёплая, близкая до самого краешка.
Дни 14 – 20. Возвращение
Мы ехали той же дорогой, другой там нет, разве что через Китай, но это слишком сложно, хоть и было бы короче на 1 000 км.
Женщина и девочка лет десяти идут вдоль трассы из Будукана в Лондоко. В Будукане – женская исправительная колония, в Лондоко – известковый завод.
На женщине розовый павлово-посадский платок, чёрный пиджак, халат и кроссовки.
Вдоль трассы – Транссиб. Он торчит из этих посёлков, как трубка аппарата искусственного дыхания.
150 км не доезжая Могочи – станция Жанна. В 2010 году одним из местных жителей там был убит мотопутешественник Алексей Scutt Барсуков. Теперь там стоит памятник «Памяти невинно убиенных в пути». Мы заезжаем к нему на закате, ночевать планируем в Могоче. Вспоминаются рассказы людей, встреченных в пути: «Это сейчас дорога хорошая. А ещё 10 лет назад была гравийка. Две тыщи – гравийка. Доходили до Читы – меняли подвеску. Сколько тут народу по лесам лежит, недоехавшего, сколько тут людей сгинуло», «Едешь по маршруту, фур 15 по обочинам горит». А что было 20-25 лет назад, когда процветал перегон японских автомобилей?.. Едем, сгущается тайга, кажется, что среди сосен стоят тени всех тех, кто по разным причинам не доехал.
День 20. Монголия
Девушка-пограничник у последнего забора проверяет паспорта. Мы спрашиваем: «Всё, там уже совсем Монголия?» «Да, там уже Монголия», — улыбается она и желает нам счастливого пути. Вечереет, до Улан-Батора 345 км. Надо срочно ехать.
Когда въехали в Монголию, показалось, что границы мы не пересекали: те же степи, в посёлках похожие дома, только цвета менее яркие и фасады не крашены, как на парад. Постовые полицейские стоят на перекрёстках в этаких «грибочках», и на машинах большими-большими буквами написано: POLICE.
Вдоль трассы от границы до Улан-Батора очень много населённых пунктов, порой один как бы переходит в другой. Есть большой город – Дархан.
Мы остановились отдохнуть на его окраине, рядом с юртами (придорожным кафе), оттуда вышли две девочки одиннадцати и десяти лет, сестрёнки, заговорили с нами по-монгольски. Мы сказали, что понимаем только по-русски и по-английски, что мы русские. Девочка улыбнулась, спросила по-английски, как нас зовут, откуда и куда мы едем, будем ли мы останавливаться в Дархане. И ещё они с сестрёнкой с нами сфотографировались.
Закат в Монголии долгий, воздух какой-то иной вязкости, в сумерках коричнево-фиолетовая степь становится кромешной.
День 22. О русских
В Улан-Баторе два дня пытались найти русскоговорящего экскурсовода. Может, не там или не так искали, но всё напрасно. На третий день он случайно нашёл нас сам.
Сидим на лавочке в аллейке одной из центральных улиц, пьём фанту персиковую и виноградную (есть в Монголии такая), подходит к нам монгол лет 50. «Вы русские! Я, — говорит, — с 1999 года работаю экскурсоводом, вожу по всей Монголии. Хочу дать вам визитку». Слово за слово, он присел с нами на лавочку, заговорил:
«В России у каждого есть знакомый, который служил или работал в Монголии. Если у вас нет таких, я не верю, что вы из России» (смеётся).
Говорит: «Монголия сейчас больше тяготеет к Европе, к Америке. Но исторически так сложилось, что без России не будет монгольской государственности. Монголии надо держаться России, молодёжь сейчас этого не понимает, потому что не знает истории. Вы знаете барона Унгерна? Так вот он спас Монголию от китайских захватчиков. Страна была оккупирована китайцами. Он их разбил, у него воевали и русские, и буряты... И другие, и татары... Официально считается, что Монголию спас Сухэ-Батор. Да, он воевал, хорошо воевал, но его усилия были не столь значительны. Сегодня много книг написано, много исторических данных известно, но мало кто читает. Так что Монголию как государство защитили русские, и белые, и красные. А от китайской культуры мы далеки, намного дальше даже, чем от русской. Мы, по сравнению с китайской культурой, совсем другие».
Вот такой неожиданный получился разговор. Он вручил нам визитку, показал альбом своих поездок с туристами (он провёл их уже 546), пожелал счастливого пути и исчез так же внезапно, как и появился.
День 23. Город
Гуляли по Улан-Батору, заглянули за пределы центральной части. Там видны сопки и дома, как речки, разливающиеся по сухим долинам.
Монгольские девушки очень красивы. Ещё очень красивы монгольские бабушки, многие из них ходят в национальных халатах и в шляпках.
Ещё видели кварталы из хрущёвок, многие из домов достроены шестым этажом. Видели памятник маршалу Г. К. Жукову, на табличке написано, что он Герой Советского Союза и Герой Монголии.
Днём пошёл очень холодный дождь, потом град. Обнаружилось, что на улицах вообще нет ливнёвки, поэтому кругом потекли реки воды. Осталось закатать штаны и продвигаться в направлении гостиницы.
Дни 24 – 32. Домой
А потом снова были Улан-Удэ, Куйтун и Ачинск, и байкерские фестивали «Байкальский берег» и «Одной дорогой» (в Алтайском крае), поля подсолнечников и скалы Колыванского озера на границе с Казахстаном.
И голос мамы в телефонной трубке был уже менее тревожным. И под колёса начали падать первые жёлтые листья. И с мотодрузьями из Новокузнецка мы ели огромный вкуснющий арбуз прямо на тротуаре у супермаркета в Поспелихе, и доедали его так же, на асфальте, прощаясь, под камерами у служебного входа автозаправочной станции на развязке «Алтай – Кузбасс».
До следующего лета!
Подпишитесь на нас в Telegram
