Данила-мастер

Слово «художник» в Новосибирске стало едва ли не ругательным в последнее время. Часто художниками себя называют те, кто любит эпатировать публику больше, чем писать картины. Корреспондент Сиб.фм отправился в мастерскую Данилы Меньшикова, чтобы поверить, что люди могут жить вне суеты, основательно и молчаливо: грунтовать холсты, читать Экклезиаста и изводить килограммы бумаги на эскизы.

О Даниле Меньшикове, несмотря на то, что его картины есть и в частных коллекциях, и в зарубежных галереях, критики говорят и пишут мало.

Возможно, потому что он еще, слава богу, жив.

— Для искусствоведа хороший художник – мёртвый художник, — смеется Меньшиков. — У мёртвого художника творческий цикл завершен, его можно по косточкам разобрать (на этих словах Данила вкусно причмокивает, изображая искусствоведа-маньяка), разложить так аккуратненько: вот – белый период, это – голубой, это розовый – и так далее. Вот такой хороший художник был. А пока он еще живой – невесть чего от него ждать!

Я сижу в мастерской Меньшикова на старом широком стуле, похожем на трон. Данила Михайлович разливает чай. Аромат бергамота тянется от кобальтовых кружек.

- Мастер несуетных и весомых жестов в творчестве и общении, — сказал про Меньшикова искусствовед Владимир Назанский.

Меньшиков говорит негромко, плавно и неспешно: наверное, так мог говорить Авраам, который жил 900 лет и не боялся что-нибудь не успеть.

— Мне всегда хотелось, скажем, с Пушкиным встретиться, как с вами, за одним столом... Поговорить просто. Вот как он разговаривал?! – шепотом восклицает Меньшиков. — Мне кажется, мы бы поняли друг друга...

Больше 100 раз выставлялись картины Меньшикова в галереях России, Англии, Италии, Испании

Он — художник в самом широком смысле этого слова: его поражает и восхищает чужой талант, его вдохновляют необычные вещи, красивые люди, хорошие книги, музыка и фильмы.

— Хорошего всегда в жизни мало, — качает головой Данила, — поэтому хорошее надо отлавливать и беречь.

Долгое время на холстах Меньшикова жили главным образом девушки с жирафьими шеями и в шляпах, на которых громоздились целые города. Это женское начало критики и журналисты отмечали как особый стиль, почерк автора.

— Приклеилось, — улыбается он.

Наверное, для художника страшно, когда его творчество очерчивают в круг определенности. Он же еще живой, он еще имеет право сказать что-то другое.

Автором «Экклезиаста», одной из частей Ветхого Завета, считается правитель Иерусалима царь Соломон (965-928 до н. э.)

«Другое» Данила Меньшиков сказал этой весной: в галерее «Декарт» прошла его выставка «И птицы да полетят...» (слова из Ветхого завета). В подвале новостройки на Семьи Шамшиных было выставлено шесть крупных холстов – по числу Шести дней Творения — и еще несколько картин поменьше, с цитатами из книги Экклезиаста.

— Слова в Библии такие, что их хочется написать. Чтобы запомнить. Они отточены веками, как камушки в Катуни, катятся – круглые, прекрасные сами по себе, своим звучанием, — говорит Меньшиков.

Выставка в «Декарте» была не первой «библейской» у Меньшикова: еще одна – «Сотворение мира» прошла пятнадцать лет назад.

В его любви к Библии нет религиозного экстаза. Меньшиков болеет Ветхим заветом как литературным произведением. Новый завет он находит бледным и бедным на язык, и, хотя в существовании Иисуса не сомневается («Как-то очень убедительно это», — аккуратно сформулировал Данила), вряд ли можно ожидать от него работ с ликами Богородицы или с распятиями. На его «библейских» холстах – лиловые деревья и оранжевые птицы

— Господь Бог так взял – пших! – махнул рукавом, — и полетели птицы. А кто его знает, какие там птицы полетели?

Я вообще, наверное, язычник. Ветхий завет — это мощная, гудящая вещь.

Ему потребовалось 15 лет, чтобы собрать в 2011 году новую экспозицию о Сотворении мира. Но она прошла практически незамеченной.

— Отклик на эту выставку оказался неадекватным моим душевным усилиям. Того резонанса, на который я рассчитывал, я не получил. Только сейчас я начинаю оправляться от депрессии.

Стереотипы навязывают образ художника, пьющего от тоски и разочарования. Данила закидывает руки за голову и улыбается.

— Деваться некуда. Я и курить бросил. Как я могу пить? Что я, с трясущимися руками работать буду, с башкой с «бодуна»? Это все уже проходили. Должна быть ясная голова и твердая рука.

Сегодня его «День Шестый» из того самого цикла Сотворение мира и несколько работ по Экклезиасту выставлены в Лондоне.

— Сейчас дурацкое время, время постоянной профанации искусства. Нас заставляют смотреть на плохое и верить, что это хорошее. Это касается, мне кажется, всех этих деятелей так называемого «актуального современного искусства». Мы видим, что это говно, но нас убеждают, что это – прекрасно и достойно самых лучших выставочных залов. Люди, простые люди, собственно, и не желают на это смотреть – это все из категории «художники для художников».

Да я их и художниками назвать-то не могу: это какие-то «творцы» в кавычках. Кучу дерьма может сотворить каждый человек, и в этом смысле все они – творцы.

Дверь в мастерскую Меньшикова выходит на шумную площадь Калинина. Бабки продают орешки и семечки, бегут люди, мчатся автомобили и, если вынести холсты Данилы на площадь, они покажутся маленькими и незаметными.

В мастерской они огромны. Здесь же кисти, тюбики, наброски, карандаши, книги, краски, подрамники. Уют этого помещения создают вещи, совершенно не нужные большинству людей.

Из предметов привычной глазу обстановки у Меньшикова можно найти только табурет «Икеа».

Но и его происхождение не так очевидно, как может показаться. Он появился здесь задолго до открытия в Новосибирске шведского магазина. Данила подобрал его на улице, принес в мастерскую, разобрал, вытащил 60 гвоздей, которые какой-то умелец вбил «для крепости», собрал табурет снова и теперь это весьма основательная вещь.

Пикассо, Рогир ван дер Вейден, Дирк Боутс, Веласкес – любимые художники Меньшикова

Раньше эта мастерская принадлежала отцу Данилы – скульптору Михаилу Меньшикову, автору бюстов Сквера героев Революции, памятника Борису Богаткову, мемориала солдатам Отечественной войны на улице 25 лет Октября.

- Это удивительное помещение в сталинском доме, с огромными запыленными окнами, сквозь которые ничего не видно. Везде – на полатях, просто так – стояли и лежали скульптуры, гипсовые человеческие головы. С первого взгляда оно производило впечатление римских развалин, но на самом деле это было замечательное место, — вспоминает хорошо знавший Меньшикова-старшего писатель Геннадий Прашкевич.

Своего старшего сына Михаил Иванович, уроженец Урала и ценитель сказок Бажова, назвал в честь Данилы-мастера. Правда, когда пошли записывать ребенка в ЗАГС, выяснилось, что в списке разрешенных имен есть только библейский вариант Даниил. Атеисты Меньшиковы согласились, но звали сына всегда Данилой.

— Мы с братом выросли в этой мастерской, — Данила говорит об этом так, словно все дети растут среди карандашных набросков, книг по искусству и гипсовых голов.

Сегодня от «римского» величия ничего не осталось. Мастерская наполнена странными, причудливыми вещами.

С полки старого серванта Данила достает две огромных окаменелых ракушки.

— Это аммониты. Одному – 220 миллионов лет, другому – 230. Десять миллионов лет туда-сюда – неважно, представляете?

Ракушка – это модель Вселенной. Поглядите на эту спираль! От этого движения в центр с ума можно сойти!

Здесь, в этой мастерской, кажется совершенно нормальным проводить годы в любовании аммонитами и изучении строк Библии.

Крестился Меньшиков уже в зрелом возрасте – в эпоху всеобщего возрождения духовности на фоне празднования 1000-летия Крещения Руси. Библию открыл для себя поздно — в 1994-м.

— У меня к ней такое настороженное отношение было. Книга бабок... Но уже когда вчитался – оторваться не смог. Это смешно, конечно, но мне Библию привезли американцы. Они все такие миссионеры...

Кроме Библии, Данила читает Челлини, Пушкина, Бунина и древнерусские свитки

— На русском Библия была?

— Конечно, на русском. На английском я бы ее точно так не воспринял. Она для меня звучит мощно именно на русском, особенно Ветхий завет...

— В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, — Данила читает наизусть строки из Библии вдумчиво, не как пономарь, а словно эти слова давно не дают ему покоя и он находит за ними многие пространства, часть из которых можно увидеть на его холстах.

Один голландский коллекционер, посетив выставку Меньшикова в Испании в Центре культуры России, дважды возвращался из Нидерландов, чтобы купить сначала один, а потом другой холст работы сибирского художника.

Я понимаю этого голландца и собираю остатки рассудка, чтобы не взять кредит на покупку меньшиковской картины из библейской серии. Мне кажется, моя жизнь станет осмысленнее, если каждое утро я буду видеть такую вещь.

4 тысячи долларов в среднем стоят крупные холсты Меньшикова

— За каждой моей картиной – маленькой ли, большой – стоит вся моя жизнь. Отследить, сколько часов я затратил на ту или иную картину, невозможно. Я начал над ней размышлять – учитывать ли это время? Я натянул и загрунтовал холст, еще нет ни одного мазка краски – считать ли время, пока сохнет холст? Я считаю, потому что я уже весь – «там».

У Данилы Меньшикова трое детей. Сын – дизайнер, придумывал оформление арт-кафе «Бродячая собака», а разрисовывали стулья, столы, барную стойку Данила и его брат Сергей. Старшая дочь Меньшикова работает менеджером дизайна, а младшая – школьница и тоже рисует.

— Вы — строгий папа?

— Я? — улыбается. — Совсем нет.

Не любит Меньшиков вопросы на личные темы. Немногословен. А профессию свою считает трудной.

— Все говорят – ой, свободный художник — что хочу, то и делаю! Хочу работаю, хочу – нет! – передразнивает Меньшиков. — Но творческие профессии требуют огромной самодисциплины, самоконтроля. Кроме того, это еще и постоянное самопоедание.

— А как же слава? Это же очень приятно!

26 лет было Меньшикову, когда он впервые принял участие в крупной выставке

— Слава зарабатывается своей собственной жизнью. Ты ее отдаешь за это, свою жизнь.

Меньшиков не смотрит телевизор, не читает прессу и практически не пользуется интернетом. Поэтому мирские новости Данилу почти не тревожат.

— Я не уверен, что человечество умнеет со временем. Есть гипотеза, что человеческий характер формируется к пяти годам, а дальше идет лишь накопление опыта. Я думаю, что с человечеством в целом то же самое происходит. Потому Библия до сих пор актуальна.

8 из 10 картин в России продаются на «черном» рынке (оценка журнала «Финанс»)

Культурная жизнь Новосибирска разочаровывает Меньшикова: если с музыкой, по мнению художника, нам еще повезло, то с изобразительным искусством у нас все плохо. Из последних достойных экспозиций Данила припомнил только привозную выставку модернистов в Новосибирском художественном музее, которая прошла в начале года. Эта выставка, по выражению Меньшикова, была «без обмана»: обычно в Новосибирск норовят привезти оттиражированные картины, а на той экспозиции были представлены оригинальные работы известных художников.

Свое возвращение в Новосибирск из столиц (он учился в Московском институте имени Сурикова и в Питере) с высоты прожитых лет Данила считает глупостью: «Дурак был».

Никаким миссионерством здесь не пахнет: опыт преподавания подрастающему поколению оказался изнуряющим и, в общем-то, безрезультатным. Большинство талантливой молодежи стремится, прежде всего, заработать деньги и потому уходит с трудного пути художника в дизайн, архитектуру и тому подобные прикладные профессии. А отданное преподаванию время никто Меньшикову не вернет.

— Если ты хочешь достичь самого большего, на что ты способен, ты должен жить и работать в столицах. Ты должен конкурировать с лучшими людьми в твоей области, это дает ощущение жизни и не дает самоуспокоения.

— Как вам кажется, вы еще конкуретноспособны?

— Думаю, пока еще да.

Если бы Меньшиков не стал художником, был бы радиотехником: в седьмом классе он увлекался электрогитарами и усилителями. Любовь к музыке, особенно к джазу осталась, но вне своей профессии Данила себя уже не мыслит.

0,32 миллиарда долларов – примерный годовой объем рынка русского искусства за рубежом

— Для чего вы пишете? Для славы, для денег, потому что не можете иначе?

Данила протягивает озабоченное «охохо» и задумывается надолго.

— Мой друг, московский художник Дмитрий Иконников говорит, что дня него занятие искусством – это такой инструмент самопознания, — отвечает Данила наконец. — Я не уверен, что это вполне обо мне, но без творчества я жить не могу. Современная жизнь выталкивает из профессии, картины в России почти не покупают. Наверное, это жизнь наша ухабистая виновата.